1) Расселение и основные верования в дохристианский период у болгар

С появлением славян и булгар в Дунайском регионе в V-VI вв. завязываются разные отношения с Византией. В VII-VIII вв. формируются устойчивые торговые, политические и военные связи славян и булгар с Византийской империей. С VIII в. складывается болгарское государство на основе тюркского и славянского этносов, и с этого времени политические и военные связи византийских и болгарских правителей становятся более активными.

Первые известия о славянах, проживавших возле Дунайских земель во второй половине V в., территории сопредельной с Восточно-Римской империей, имеются в «Гетике» Иордана, готского историка VI в. [6, C. 67]. Где славян он разделил на венетов, склавинов и антов. Полагая на Дунае и Тисе поселения гепидов, Иордан на восток от них указывает жилища славян. Склавины проживали на территории между Дунаем и Тисой с одной стороны, и Днестром с другой. Как раз, по мнению В.Д. Барана, Пражско-Корчацкая культура приходилась на территорию между Днепром, Днестром и Верхней Вислой, где примерно жили склавины [24, C. 212]. Подобные известия о местонахождении славянских племен возле реки Дунай, находятся в «Истории войн Юстиниана» Прокопия Кесарийского, византийского историка VI в. [2, C. 117, 127]. Тот же автор сообщает о верованиях славян, которые верили в создателя молнии, являвшегося одновременно «единым владыкой всего» (по-видимому, это был Перун). А также славяне почитали «и реки, и нимф, и некоторые иные божества» [2, C. 126].

Если раньше славянские племена селились между реками Дунаем, Тисой и Днестром, то согласно теологическому трактату «Ответы на вопросы» Псевдо-Кесария, написанное в середине VI в., склавины уже проживают в Дунайском регионе [15, C. 254]. Примерно в это время славянские племена постепенно перемещаются в глубь Дунайской Паннонии и к концу VI в. склавины проникают в византийские области и, как пишет Иоанн Эфесский, византийский писатель VI, остаются там жить в спокойствии [15, C. 279].

О первых поселениях булгар в Дунайском регионе сообщает византийский историк Феофан Исповедник (760-818) [9, C. 262]. Во времена византийского императора Константа II (641-668), умер Кубрат, хан тюркских племен (утигуров и кутригуров, в будущем булгары). Из его пяти сыновей, трое с каждым своим народом перешли Дунай. Один из них – проник в Паннонию, где в это время обитали авары, и стал их данником, другой – достигнув Равенны, оказался под властью Византийской империи. Третий из них – Аспарух (642/4?-701), был более удачливым [9, C. 262]. О первых же проникновениях булгар на византийские земли упоминаются в позднем источнике – в «Хронографии трипертита» Анастасия Библиотекаря, византийского историка IX в. В нем булгары впервые фигурируют под 501-502 годами, а в 514-515 гг. еще и как участники бунта Виталиана, византийского полководца, против Анастасия I (491-518), императора Византийской империи. Участие булгар в бунте, как и в дальнейших войнах, были не столь удачными [8, C. 225-228]. И лишь хану Аспаруху удалось достичь успехов в борьбе с Византийской империей. Известия о дунайских булгарах в ранних источниках скудны, чаще всего упоминаются их военные дела. О религиозных верованиях дунайских булгар приходится узнавать из арабских источников, так как в других источниках нет упоминаний об религиозных верованиях этого народа. В основном арабские источники называют булгар огнепоклонниками. Так, в «Ахбар аз-заман» («Известия времени») анонимного автора, «люди Бурджан – огнепоклонники, и у них нет священной книги…» [7, C. 205]. Под бурджанами (ал-Бурджан) нужно понимать дунайских булгар.

Булгары Аспаруха проникнув на Дунайские земли, начали завоевывать местные племена. Византийский император Константин IV Погонат (668-685) был недоволен этим и пошел войной на булгар, так как они находились на территории империи. Тем более, что славянские племена, жившие на этих землях, были номинально подчинены империи [25, C. 134]. Булгарский хан Аспарух сумел разбить войска императора и захватить территорию, где жили славяне из военно-территориального союза «Семь родов», как о том написано у Феофана Исповедника [9, C. 263-264; 17, C. 22-23]. Доминирующей политической элитой в стране оказались булгары, тем не менее, социальные и экономические нормы, культурные традиции и обычаи славян постепенно проникали в сознание булгар.

Был заключен в 681 г. мирный договор между двумя сторонами – императором Константином IV и ханом Аспарухом. По договору устанавливались границы между Византийской империей и булгарами. Тем самым, по мнению Н.С. Державина, юридически было оформлено международное признание болгарского государства [28, C. 5]. Но приемники императора Константина IV нарушили этот договор. Юстиниан II Ринотмет (685-695; 705-711), Никифор I Геник (802-811) и другие их последователи, пытались победить болгар и подчинить их империи (только Василию II Болгаробойцу удалось это сделать в начале XI века) [8, C. 250-270]. Но эти попытки были неудачными. Некоторым императорам приходилось часто прибегать к помощи булгар. Тот же Юстиниан II попросил помощи у Тервеля (701-718), чтобы вернуть себе потерянный трон. У Анастасия Библиотекаря и в «Обзорной хронике» Феодора Скутариота говорится о том, что Тервель согласился и сам возглавил свое войско [8, C. 252-253; 2, C. 216]. Благодаря болгарскому войску Юстиниан II заполучил вновь императорскую власть. Об этом же упоминается в разных источниках – в «Универсальной хронике 741 г.», «Ведастинской хронике» IX в., у Никифора, константинопольского патриарха (806-815), и у позднего автора – «Славяно-болгарской истории» Паисия Хилендарского, жившего в XVIII в. [8, C. 15-16, 53; 16, C. 332-333; 11, C. 66].

Благодаря этой помощи хан Тервель получил титул кесаря и был заключен мирный договор в 716 г. Что, конечно же, повысило международный авторитет Болгарии. Сохранилась к тому же печать этого хана, на которой он изображен в кесарской короне с крестом и надписью: «Богородица, помоги Тервелю кесарю». По мнению Г.Г. Литаврина, христианские атрибуты играли лишь престижную роль [36, C. 256].

Паисий Хилендарски Тервеля называет первым христианином, перечисляя те события, которые произошли с царем Борисом I (852-889) [11, C. 68]. У того же автора хан Тервель стоит в перечне святых Болгарии. А после него идет царь Борис-Михаил I [11, C. 179-180]. Возможно было смешение нескольких эпизодов из биографий двух болгарских правителей. Но следует учесть, что, по крайней мере, в XVIII в. Тервель почитался святым. И в этом есть рациональное зерно, что этот хан имел какое-то отношение к христианству.

На всем протяжении VIII в. отношения между Византийской империей и Болгарией складывались волнообразно. Болгария становилась то союзником для Византии в войне против арабов, то врагом в достижении византийских территорий. Сложные отношения между этими двумя государствами (Византией и Болгарией) не мешали религиозным контактам греков и славян-христиан с языческим болгарским населением.

В болгарской стране существовал религиозный дуализм – тюркское (протоболгарское) и славянское язычества. По мнению историков, язычество в его протоболгарской и славянской формах сковывало творческие возможности народа [32, C. 63-64]. Это тормозило прогресс в социальном и культурном развитии. У славян главным богом был Перун, у болгар-тюрок – Тенгри. Перун олицетворял бога-громовержца. В честь него имеются географические наименования на Балканском полуострове. Перун был известен среди восточных, прибалтийских, западных и южных славян [26, C. 258-259]. Тенгри, или по-другому Тангра, имел похожие с Перуном функции и положение в пантеоне богов. Очень широко известен он среди различных тюркских племен (бурят, калмыков, татар, якут и др.) [26, C. 353-354]. Болгарские ханы не решались какую-либо из перечисленных религий сделать общегосударственной, чтобы не создавать конфликтных ситуаций среди болгар-тюрок и славян.

Древнеболгарские надписи, где записаны заслуги болгарских ханов, свидетельствуют о щепетильном отношении к религиозному вопросу. Хан Омортаг (814-831) назван «от бога владетель земли, где он родился» [18, C. 17; 14, C. 177]. Или хан Маламир (831-836) – «владетель от бога» [17, C. 33]. Как Г.Г. Литаврин объясняет, бог не назывался по имени потому, чтобы удовлетворить представителей любой религии в стране: «и язычников-славян, и протоболгар, и, возможно, увеличивающихся в числе приверженцев христианства» [35, C. 291].

Веротерпимость болгарских правителей была относительна, если славянское язычество уживалось с тюркским в стране, то на христиан были постоянные гонения, в основном, когда обострялись отношения с Византийской империей. Это ярко иллюстрирует «Память блаженного болгарского царя Бориса», где в начале текста описывается поход хана Крума (803-814) на Византию. Ханом этим был взят Адрианополь и при разделе пленных сыну Крума достался молодой христианин Кинамон. Он был принуждаем участвовать в жреческом пиршестве, отчего отказывался, и из-за этого попал в железную клетку. И лишь после смерти хана был освобожден. Боян, брат Маламира, будущего хана, расположился к христианству через посредство учения Кинамона [12, C. 754-755]. Согласно Феофилакту Охридскому, брат Маламира назывался Енравотом, который и принял христианство под влиянием плененного Крумом ромея Киннама. Маламир умертвил своего брата. И лишь при Пресиане гонения против приверженцев христианства были смягчены [32, C. 61].

В целом, в конце VIII – первой половине IX вв. на территории складывающегося болгарского государства обитали две этнические группы (славяне и тюрки) со своими языческими представлениями и традициями. Религиозное влияние Византийской империи на болгарское население первоначально носило эпизодический характер, но определенно существовали связи между христианами-славянами и греками (по каким-либо причинам жившие в Болгарии) и языческим населением болгарского государства.

2) Принятие христианства болгарским царем Борисом I

Постепенно шла ассимиляция славянского этноса с тюркско-болгарским. В начале IX в. преобладали тюркские имена у ханов (Кардам, Крум, Омортаг), а уже после Омортага доминируют славянские. Ханы Маламир, Пресиан (836-852) и Борис I (Богорис) имели славянские имена, были, конечно, и объединенные тюркско-славянские имена, как у сына Бориса I – Владимир-Расате. И лишь последующие правители имели в большинстве греческие (Петр, Тодор, Йоан), латинские (Роман) и еврейские (Симеон, Самуил) имена. По мнению Г.Г. Литаврина росла реальная опасность вероисповедной изоляции правящего слоя, свято хранившего древние общественно-культурные традиции, от масс своих подданных [35, C. 292-293]. Поэтому нужны были существенные реформы. Обе языческие религии не могли решить проблемы преодоления этно-культурного дуализма, так как сделать одну из этих религий общегосударственной представлялось не возможным. Поэтому разумным решением было введение христианства в Болгарии, к тому же некоторая часть населения уже была христианской (в большинстве своем это греки и некоторая часть славян, некогда входивших в состав Византийской империи). Миссия введения христианства как общегосударственная религия выпала Борису I (852-889). Хотя он некоторое время продолжал политику предыдущих правителей в отношении христиан.

Перед принятием христианства болгарским ханом Борисом I, Феодора, мать византийского императора Михаила III (842-867), послала письмо к нему для того, чтобы вызволить из плена монаха Феодора, взамен него хан попросил вернуть ему сестру. У Продолжателя Феофана это обращение Феодоры звучит так: «…написала Феодора архонту Болгарии Борису и настоятельно попросила его разыскать и обнаружить некоего монаха по имени Феодор, по прозвищу Куфара (он незадолго до того попал в плен) и настоятельно попросила за любой выкуп отослать его к ней. Тогда и Борис воспользовался поводом и попросил через послов за свою сестру, плененную раньше ромеями и жившую тогда в царском дворце» [4, C. 116]. Есть предположение, что сестра могла повлиять на Бориса I и склонить к христианству. Так как она долгое время пребывала в императорском дворце и могла воспринять многие привычки императорской семьи. О том же говорится в летописи Константина Манассии, с дополнением по истории Болгарии. Где сестра болгарского хана была крещена и обучена грамоте. И даже дома «не переставала учить брата Христовой вере» [14, C. 197].

За то время сосуществования славян и болгар-тюрок постепенно развивалось сознание своей общности и своего единства. По мнению Л. Нидерле, это проявилось в самом факте принятия ими общего наименования болгар [39, C. 85]. Этот процесс был завершен к середине IX в., когда уже люди воспринимали себя не представителями отдельной этнической общности, а представителями болгарского государства. И поэтому какая-то ее часть легче смогла бы воспринять введение христианства. Важными факторами, согласно В. Тыпковой-Заимовой, для становления народности было наличие территории и языка [42, C. 49]. Язык в особенности играл важную роль в христианизации Болгарии, так как развитие болгарской письменности не обошлось без помощи Кирилла и Мефодия, славянских просветителей.

По мнению Ф.И. Успенского постоянные сношения с Византией, пребывание в Константинополе представителей знатных родов из болгар и содержание в болгарском плену многих пленников греческого клира, неизбежно должны были вызвать культурный переворот в болгарском ханстве [43, C. 97]. К тому же, как считает П. Ангелов, принятие христианства выводило Болгарию из нежелательной изоляции, в которую она попала как языческое государство [23, C. 177]. Поэтому, христианизация страны давало возможность быть на равных с Византией. А также иметь большое влияние на Балканском полуострове.

До христианизации Болгарии, в государстве при хане Борисе I сложилась трудная ситуация. Первое десятилетие обозначилось поражениями в войне с Византией (в 855-856 гг.), усилениями давления со стороны Восточно-Франкского королевства и Великой Моравии на Болгарию для привлечения последней к военному союзу [36, C. 266].

Для того, чтобы дальше рассмотреть сам процесс принятия христианства, нужно обобщить выше приведенные основные предпосылки и причины прихода к пути христианизации Болгарии:

Во-первых, за два века существования болгарской державы появилось сознание единства государства и самосознание себя частью болгарского суперэтноса;

Во-вторых, нужно было преодолеть религиозные пережитки людей, мешавшие прогрессу;

В-третьих, культурно-религиозные и экономико-политические связи с Византийской империей влияли на сознание простых граждан страны и ее верхушку;

И в-четвертых, международная обстановка с соседями Болгарии, складывавшаяся не в пользу болгарского государства.

Для преодоления проблем, прежде всего, болгарский хан Борис I развернул дипломатическую и культурно-созидательную деятельность между Константинополем и Римом [33, C. 200]. Решая вопрос, от какой христианской церкви принять веру, Борис I принимал во внимание вероисповедный и политический факторы. С точки зрения Е. Кочевой и Н. Кочева политический фактор был важнее вероисповедного. Так как игра на обострившихся противоречиях между Римом и Константинополем открывала перспективу создания независимой церкви [32, C. 64]. И, тем не менее, обострение произошло не столько в связи с приходом на Константинопольский престол Фотия, светского человека, сколько с соперничеством за крещение болгарского народа, так как фактически Борис I обратился за этим одновременно к двум церквам, что усиливало разногласия между ними. Хан Борис I осознавал, что константинопольский патриарх подчинялся императору (за исключением может нескольких патриархов, и в частности Фотия при императоре Михаиле III), поэтому ему важно было создать такую болгарскую церковь, которая была бы на стороне государственной идеологии, формируемой государем. Важно заметить, что папа, начиная со времени правления Карла I Великого (800-814), императора Западной Европы, перестал зависеть от светских правителей, и даже сам стал вмешиваться в их дела [44, C. 162].

С 858 г. до начала 60-х годов Болгария находи­лась в союзнических отношениях с Византией и Великой Моравией. Временные осложнения в отношениях с Византийской империей были урегулированы при заключении но­вого договора в 860 г. С Восточно-Франкским королевством, которое в этот период воевало с Великой Моравией, Болгария враждовала. Обстановка изменилась, однако, в начале 60-х годов: усиление Вели­кой Моравии, союзницы Византии, беспокоило Бориса I, как и укреп­ление империи, одержавшей победы над арабами. В 862 г. был за­ключен немецко-болгарский союз, и в следующем году войска Болга­рии участвовали вместе с армией Людовика II Немецкого (843-876), короля Восточно-Франкского королевства, в успешном походе против Великой Моравии, которая в свою очередь укрепила военный союз с Византией, направленный против Восточно-Франк­ского королевства и Болгарии. Первое Болгарское царство оказалось, таким образом, втянутым в соперничество крупнейших христианских стран Европы (Византии и Восточно-Франкского королевства) [35, C. 296].

Людовик II Немецкий, восточно-франкский король, чтобы укрепить союз с Болгарией, попытался склонить болгарского правителя к принятию христианства в 863 году. В противовес этому Ростислав (846-870), князь Великой Моравии, обратился к Византии, чтобы она послала христианских миссионеров в его страну. Из Византии прибыли Кирилл (Константин) и Мефодий, Солунские братья, с культурно-просветительской миссией [28, C. 8-9; 20, C. 7].

Кирилл был просвещенным человеком, согласно его житию [13, C. 68-69]. И Фотий знал, кого нужно было посылать в Моравию, чтобы привернуть Ростислава к христианской вере и помочь перевести богослужебные книги на славянский язык. Мефодий скорее выступал как помощник брату.

В 863 г. византийские войска вторглись в пределы Болгарии с юго-востока, в районы, прилегавшие к юж­ным приморским городам, где и среди славянского населения уже было широко распространено христианство. Ни о каких крупных сра­жениях источники не сообщают. Известно, что Борис I сразу же пред­ложил Михаилу III мир, и предложение было принято. По до­говору, Болгария разрывала союз с Людовиком II и становилась союзни­цей империи, к Византии отходили черноморские города на юге Болгарии со смешанным славяно-греческим населением (это те территории, которые были взяты ханом Пресианом), зато Болгария возвращала себе область Загору [30, C. 31-32].

Одновременно был согласован вопрос о переходе Болгарии из язычества в христианство. Но не так легко определить время, когда обращение Болгарии стало совершившимся фактом. Нам известно, что в середине 864 г. папа Николай I в своем письме сообщает, что «сам царь болгар желает креститься, и многие из них (болгар) уже стали христианами…» [8, C. 62]. По сообщениям Бертинских анналов, Людовик II Немецкий в 864 г. предпринял военный поход против болгар. Там также было указано, что Борис I обещал стать христианином [8, C. 287]. Значит, примерно этот год можно считать началом процесса христианизации. В первую очередь должна была креститься болгарская верхушка во главе с ханом Борисом I, который принял имя Михаил – это значило, что император Михаил III стал крестным отцом, и в последствии этим именем продолжали именовать болгарского государя римские и греческие иерархи. Причем, по мнению Г.Г. Литаврина, это крещение было тайным из-за опасений выступления оппозиционных сил [35, C. 296]. Затем этот процесс должен был нарастать, и в течение нескольких десятилетий должен был завершиться значительным перевесом христианства над языческими религиями.

Борису I нужно было крепкое централизованное государство, где была бы четкая градация в системе управления. К тому же, нужна была управляемая религия, у которой был бы авторитет среди европейских стран. Для этих целей лучше всего подходило христианство. И в начале было не важно, к какой именно христианской ветви – западно-римской или греко-восточной – дать предпочтение. Ведь формально, христианство пока было единым. Вся последующая деятельность болгарского правителя была направлена на достижение этих целей [27, C. 135-170]. Ведь, в последствии, хан Борис I предпочел константинопольскую модель.

На уровне церковной службы были разногласия между Римом и Константинополем, в частности на каком языке нужно вести службу. Рим, в лице папы Николая I, придерживался позиции – вести службу на латинском языке [8, C. 64]. Константинополь, в лице патриарха Фотия, отошел от традиционного триязычия – греческий, еврейский и латинский языки, и провозгласил принцип – «Да хвалим Бога на всех языках!» [27, C. 171]. Что больше привлекало болгарского хана, так как христианская проповедь и церковная служба на родном языке увеличивало количество неофитов (новообращенных). Для этой цели Кирилл и Мефодий создали глаголицу и кириллицу – славянские алфавиты, и сделали переводы богослужебных книг на славянский язык [20, C. 7-8]. Эти книги затем были распространены среди моравов, болгаров, сербов и других славянских народов. И в последствии Мефодий проповедовал в Паннонии на славянском языке [8, C. 134-135].

Была еще возможность, что болгарский хан изменит свой выбор. Поэтому в Болгарию ринулись, надеясь, несомненно, на успех своих миссий, проповедни­ки не только христианства, но и представители различных других религиозных направлений – это и армяне-монофизиты, и мусульмане, и иудеи, и даже изгнанные из Рима еретики [8, C. 122-124; 27, C. 212-213].

К 865 г. относится важный документ, именно послание патриарха к новообращенному хану Борису I (видимо ответ на письмо Бориса I). Послание это носило догматический и нравоучительный характер. Фактически, Фотий пытался подчинить Бориса I империи. Так как в нем шла речь об обязанностях князя [43, C. 103-104]. Борис I, видимо, ожидал от греков энергичных действий в ходе христианизации по организа­ции болгарской церкви, о юридическом статусе которой должна была быть достигнута полная ясность. Главным требованием болгарского правителя было создание автономной болгарской церкви, о чем пишет В. Гюзелев [27, C. 181-183, 190]. Содержание послания доказывало одно, что Константинополь не собирался обсуждать этот вопрос с Борисом I. Фотий был в этом категоричен.

В этом же году (Г.Г. Литаврин не исключает и весну 866 г. [35, C. 299]) произошли неприятные события для болгарского царя внутри Болгарии. Боляры учинили мятеж против царя. Мятежом были охвачены 10 комитатов, в которых главенствую­щую роль играли представители нескольких десятков знатнейших протоболгарских родов (вместе с их сторонниками в самой столице Плиске таких родов насчитывалось 52). Они увлекли за собой и часть средних слоев и простолюдинов. Главные выступления имели место в столице, где и произошла решительная вооруженная схватка меж­ду мятежниками и оставшимися верными Борису I военными силами. Князь сам принимал участие в военном столк­новении. В жестокой борьбе князь одержал победу и решительно расправился с зачинщиками мятежа: все 52 рода поголовно были уничтожены физически, осталь­ные получили прощение. Однако обстановка для Бориса I продолжала оставаться тревожной. Именно эта внутренняя ситуация побуждала его к незамедлительным ме­рам [35, C. 300; 8, C. 287-288]. Как считает Г.Г. Литаврин, определенное значение в возникновении мятежа «имели излишний ригоризм (т.е. строгость) греческих священнослужителей, введе­ние жестких религиозных запретов» [35, C. 300]. У Константина Манассии причиной волнений было отступничество Бориса I от старой веры [14, C. 197]. Эти две причины и играли важную роль в мятеже. Недовольство и после расправы оставалась в обществе. Отказ греческих свя­щенников допустить в церковь раскаявшихся и прощенных самим князем участников мятежа. Часть болгар отказывалась креститься, часть отрекалась от христианства, уже приняв крещение [8, C. 81, 112].

Многие причины подтолкнули царя Бориса I к смене религиозных ориентиров – от Константинополя прийти к Риму. Внутренние проблемы и отказ патриарха от автономии болгарской церкви, видимо, повлияли на этот переход. По известиям Фулденской и Бертинской анналов в августе 866 г. посольство царя прибыло в курию св. Петра. Одновременно, другое посольство Бориса I по тому же вопросу явилось ко двору Людовика II Немецкого в Регенсбург. Немногочисленные и краткие известия анналов говорят о том, что Борис I просил у Людовика II о присылке проповедников христианской веры, священнослужителей, церковной одежды, утвари и литургических книг [8, C. 44-45, 288]. Посольство Бо­риса I в Рим освещено в источниках более подробно. Имеются также 106 ответов папы Николая I на вопросы Бориса I, касаю­щиеся сущности христианского учения, организации церкви и норм морали и повседневного распорядка, которым должны следовать нео­фиты (новопосвященные) [8, C. 65-125].

В вопросах Бориса I доминировали три темы: о юридическом статусе болгарской церкви (может ли быть учреждена болгарская патриархия, а если может, то какой из первосвященников: западный, т. е. папа, или восточный, т. е. патриарх Константинополя, могут рукоположить болгарского патриарха и вообще, кому из них по праву принадлежит первенство во Вселенской церкви), о позиции, которую Борис I и подчи­ненные ему люди должны занять в отношении упорствующих в язы­честве и в отношении еще сохраняющихся языческих обычаев, норм права, форм быта, и, наконец, как относиться к некоторым требова­ниям и нововведениям греческих священнослужителей, вызывающим сомнения и недовольство у неофитов. Вместе с тем, Борис I просил папу о присылке книг «христианского закона», проповедников и настав­ников в делах веры [8, C. 63, 65, 110-111, 125; 35, C. 301]. Возможно, внешние проблемы Византийской империи помешали достаточно снабдить болгарскую церковь религиозными книгами и инвентарем, и священнослужителями. В это время у Византии были свои проблемы – велась война с арабами. При императоре Михаиле III арабы захватили земли в Южной Италии и Сицилии, и уже устремлялись к побережью Далмации. Только с приходом императора Василия I к власти ситуация кардинально изменилась, да и помощь славян далматинского побережья в борьбе с арабами помогла на некоторое время ослабить их [43, C. 130-137; 22, C. 50-51].

В обращении к папе преобла­дают вопросы теории, однако об организации церкви при помощи пап­ства и под его влиянием не говорится, как и о готовности сменить гре­ческое духовенство в Болгарии на латинское [35, C. 301]. О практичес­ких потребностях говориться в письмах к Людовику II. В этом случае Борис I исходил из того, что светский правитель сможет намного больше помочь, чем Римский папа.

В лоне западно-римской церкви Борис I также искал возможность создания самостоятельной болгарской церкви. Но, и как патриарх Фотий, папа Николай I не имел серьезного намерения предоставить эту самостоятельность. Так как доминировала в европейском обществе концепция вселенского господства римского престола [27, C. 207]. В 106 ответах папа прямо говорит, что право учреждения патриархий принадлежит апостолическим церквам. Руководить болгарской церковью пока будет епископ и лишь после укрепления христианской веры болгарского народа возможен вариант архиепископа. Поставлять епископа болгарской церкви может только папа [8, C. 110-111].

Болгарский правитель принял этот ответ папы, удовлетворившись пока этим результатом. Прелаты Николая I, привезшие его послание, прибыли в Плиску в конце 866 г. По мнению Г.Г. Литаврина, ни папство, ни Борис I не желали и теперь обострения отношений с Константинополем. Папа еще не потерял надежду достигнуть мирного решения (конечно, в пользу папства) вопроса о церковной супрематии (главенства) над Болгарией. Одновременно с миссией в Плиску, Николай I направил через земли Болгарии (возможно, с заездом в Плиску) посольство в Кон­стантинополь. Ситуация обострилась лишь в конце зимы – начале вес­ны 867 г. в связи с двумя важными событиями: во-первых, византий­ские пограничные стражи по приказу из Константинополя не пропусти­ли на земли империи папских легатов, которые, протомившись на границе 40 дней, должны были ни с чем воротиться в Рим; во-вторых, Борис I получил письмо от Михаила III и ставшего к этому времени его соправи­телем Василия (будущего Василия I Македонянина), в котором содер­жалась резкая критика некоторых догматов и обрядов Римской церкви. Письмо, однако, не заключало, судя по поведению Бориса I, снова ничего существенного по важнейшим вопросам, интересовавшим князя: Борис I отдал это письмо легатам для ознакомления с ним папы, действуя явно в раздражении и стремясь обострить отношения папства с империей [35, C. 303].

Сложные отношения между патриархом Фотием и папой Николаем I достигли критической отметки к 863-867 годам. Еще когда в 858 г. константинопольским патриархом стал Фотий, сменив на этой должности Игнатия, начались трения. По при­зыву Игнатия, недовольного своим смещением, папа Николай I начал судебное дело и поручил легатам произвести рас­следование. Фотий великолепно исполь­зовал недовольство, которое Восточно-греческая церковь в продолжение многих столетий испытывала по отношению к притяза­ниям пап, и ее вражду против Западно-римской церкви. В ответ на тре­бование признать власть Рима, он весьма ловко сумел превратить свое личное дело в дело подлинно нацио­нальное. На отлучение, которому подверг его папа Ни­колай I в 863 г., он ответил разрывом с Римом. Констан­тинопольский собор в 867 г. предал папу анафеме (отлучение от церкви), объявил его вмешательство в дела восточной церкви незакон­ным и завершил раскол [29, C. 69].

Интересен текст «Окружного послания» Фотия к восточ­ным архиерейским церквам, относимый к 867 году (последнему году его патриаршества). Он указывает на то, что язычники-болгары пришли к христианству: «Но даже и варварский и христоненавистный народ болгар склонился к такому смирению и богопознанию, что, отойдя от бесовских отеческих оргий и отстав от заблуждений языческого суеверия, паче чаяния перепривит был к христианской вере». Далее описывает отвращение этого народа от «истинной христианской веры», прямо разделяя веру «истинную» от веры «края западного»: «Но - ох уж этот злой умысел и проделки клеветника и безбожника! Ибо таковое повествование, будучи темой евангельской, превращается в повод к печали, поскольку веселье и радость обернулись скорбью и слезами. Ибо еще и двух лет не чтил этот народ истинную христианскую веру, как мужи нечестивые и мерзкие - ведь как только ни назвал бы их всякий благочестивый! - мужи, из мрака вынырнувшие, - ибо были они порождением края западного - о, как поведаю о прочем?! - оные, напав на народ новоутвержденный в благочестии и новоустроенный словно молния или землетрясение, или обильный град, а точнее сказать - как дикий вепрь, подрывая и копытами, и клыками, то есть путем гнусной политики и извращения догматов - до чего дошли в дерзости своей! - разорили, истребив, лозу Господа возлюбленную и новонасаженную. Ибо замыслили они отвратить их и отвлечь от истинных чистых догматов и безупречной христианской веры. И сперва переучили их неблагочестиво на субботний пост: ведь и малое из допущенных отступлений способно довести до полного пренебрежения догматом. А затем, оторвав от Великого Поста первую постную седмицу, совлекли к молочному питию и сырной пище и тому подобному объедению, распростерши отсюда для них путь преступлений и совратив со стези прямой и царской. Более того, пресвитеров, украшенных законным браком, - это те, кто сами являют многих дев без мужей женами, и женами, растящими детей, отцов которых нельзя узреть! - они, как «истинно Божий иереи», настроили их гнушаться и сторониться, рассеивая среди них семена манихейского земледелия и посевом плевелов вредя душам, только-только начавшим прозябать зерном благочестия». Фотий все же надеялся вернуть болгар в греко-восточную церковь: «Ибо так, изгнав нечестие и утвердив благочестие, питаем мы добрые надежды возвратить новооглашенный во Христа и недавно просвещенный сонм болгар к переданной им вере» [3, C. 99-103]. Судя по тексту и событиям этого года (предание папы анафеме), Фотий был раздражен деятельностью папы и не мог простить отход Бориса от него.

Но ситуация в 867 году резко изменилась: императором стал Василий I (867-886) и на место патриарха снова был поставлен Игнатий (867-877), соперник Фотия; умер папа Николай I, и его место занял Адриан II (867-872). Противостояние двух христианских церквей должно было смениться на переговорные отношения. Судя по «Жизнеописанию папы Николая I», написанного Анастасием Библиотекарем, современником этих событий, болгарский царь требовал решить вопрос об учреждении архиепископии еще от прежнего папы и назначить главой болгарской церкви епископа Формозу Портуанского. Эти требования были отклонены Николаем I, а Формоза наказан, заподозренный в интригах [8, C. 185-186]. В «Жизнеописании папы Адриана II» того же автора рассказывается о второй попытке в 868 г. назначить главу болгарской церкви. Борис I просил нового папу Адриана II о том же, но с новым кандидатом – дьяконом Марина, преданного болгарскому царю. Но и эта кандидатура была отвергнута папой, а была назначена, совсем не согласуя с болгарским правителем, кандидатура иподьякона Сильвестра. Борис изгнал новоназначенного, и обратился к Константинополю [8, C. 193-195]. Вектор влияния вновь переходил к Константинополю.

Ш. Диль не сомневался в том, что Борис I выбрал бы Константинополь, так как «греческое влияние глубоко проникло в Болгарию» [29, C. 68]. Но главной причиной изменения вектора – отказ Римской курии назначить главу болгарской церкви из выдвигаемой Борисом кандидатур. Папство, по мнению В. Гюзелева, стремилось полностью подчинить себе болгарскую церковь, сделать ее (как и самого князя) послушным орудием соб­ственной политики на Балканах, прежде всего в борьбе с Византией, опереться на Болгарию как на форпост в достижении еще более дале­ко идущих теократических притязаний [27, C. 236-240].

Еще в феврале 868 г. Лотарь II (855-869), правитель Лотарингии, посылал письмо к Адриану II с поздравлением о привлечении болгар к Римской церкви [8, C. 126-127]. А в Ксантенских анналах, у Андрея Бергамского и других источниках крещение болгар и покровительство приписывалось Римской церкви [8, C. 279, 281]. Но время было упущено для папской курии. Г.Г. Литаврин справедливо упрекнул уверивших в свой успех Николая I и Адриана II (как в свое время Фотий), которые пренебрегли интересами неофита – вчерашнего «варва­ра» и язычника, и недооценили решимости и воли Бориса I в преследо­вании собственных политических целей [35, C. 305].

С восшествием на патриарший престол Игнатия и устранением от дел Фотия, ход событий должен был направляться к полному торжеству папы. Из Константинополя были в конце 867 г. отправлены грамоты к папе. Эти гра­моты, адресованные на имя Николая I, были получены уже папой Адрианом II. И император Василий I, и патриарх Иг­натий до такой степени мрачными красками рисовали церковные дела и так преклонялись пред авторитетом Римского престола, что, казалось, Византия готова была совсем отказаться от мысли о равенстве с Римом и о само­стоятельном устройстве патриархата. Император и патриарх призывают папу принять на себя устройство церковных дел в Константинополе и умоляют его прислать своих ле­гатов в Константинополь. Папа и приближенные его совершенно забыли приличие и достоинство представля­емого ими церковного учреждения и позволили на тор­жественном приеме в одной из римских церквей ряд из­девательств над павшим врагом папы – патриархом Фотием. Еще хуже рисуются члены византийского посольства. Митрополит Иоанн принес в собрание протоколы Кон­стантинопольского Собора 867 г. и, бросив их, стал топ­тать их ногами, приговаривая проклятия, а спафарий Васи­лий, обнажив меч, стал рубить кодекс соборных деяний. В Риме в 869 г. составился Собор для суждения о действиях Фотия, на этом Соборе папа праздновал свое торжество над Вос­точной Церковью и мстил за